на главную | раздел "Беседы" | версия для печати

прослушать эту же беседу в аудио: часть 1 часть 2

Брак сотворен в раю. В данном случае я цитирую известного исследователя "Православной Философии о Браке" - так называлась его книга - профессора Сергея Викторовича Троицкого. И он это говорит на основании свидетельств святых отцов первого и второго века: Ермы "Пастырь", Климента Епископа Римского или кто-то под его именем и другие. В наше время, брак действительно, отличается от того состояния, в котором находился первый человеческий брак в Раю, как небо от Земли. И в этом отношении райское происхождение брака имеет не столько какое-то определенное положение, здесь, на Земле, а задание.

Нужно сделать все, чтобы унаследовать этот райский брак, чистый, святой, хороший, по образу Святой Божественной Троицы - отец, мать, дитя, дети. Множественное число в семье, но отношения тройственные, не смотря на это, всюду. Нет ни одной грамматики на Земле человеческих языков, где бы не было трех времен, трех лиц - прошедшее, настоящее, будущее, и во всем этом - я, ты, он, она, они. Как бы ни были многочисленны семьи, но они все укладываются в эту троичность, потому что дети все равно что образ Святого Духа, который всюду - "везде сый и вся исполняяй" - и который является основой многосемейности, что всегда и в древности, как мы видим в Ветхом Завете и позднее, вплоть до ближайших предков. Вот, моя мать была одна из девяти детей. Ее двоюродных братьев было тринадцать. В моей собственной семье мои родители имели восемь детей; я был один из них. А теперь мы видим, что в семье или нет детей, или один ребёнок, или два, редко когда больше. А то бывает так, что вообще никаких детей нет. Здесь важно тоже и пространство, и место, не просто время, наше время, но и где происходит наша жизнь.

В Англии в прошлом веке и до 60-ых годов нашего столетия семья стояла на невероятной высоте. Об этом много говорится в английской литературе тоже: Голсуорси, например, его семейная хроника, совершенно потрясающая сага, как он её назвал. Все это было в Англии, в определенное время, в определенных местах. Что связывало эти семьи? Связывало сознание, что это установление Божие, сознание, что без этого не может быть настоящей жизни; ни общества, ни всего человечества, ни данной страны, и что все это связано с большой семьей христианской, а именно христианской Церковью.

Я все это помню лично, когда я приехал в Англию студентом. Это был 1933 год. Я провел там некоторое время, потом вернулся в Югославию, где я жил, и в 1937 году, уже женившись, вместе со своей женой вернулся в Англию, где учился в аспирантуре, работал как аспирант при Лондонском Университете, и также в колледже Англиканской христианской церкви). Там мы близко познакомились с английской семьей, потому что жизнь была тогда там такая, что это было устойчиво. Англия была совершенно иная, чем сейчас. И эту перемену мы начали замечать, когда опять оказались в Англии уже после войны в шестидесятые годы, когда вдруг всю Англию охватило беснование - вседозволенность - все авторитеты рухнули, и вместе с этими авторитетами рухнула и семья. Конечно, не полностью. Остались замечательные семьи, и сейчас есть. И в этом отношении есть надежда, что эта страна поднимется из той невероятной суматохи, в которую она попала тогда в шестидесятые годы.

Трудно себе представить людям, не знающим этой обстановки, как было тяжело родителям в то время. Мы с женой, молодые, родители, оказались с нашими детьми во всей этой вседозволенной обстановке. Когда я теперь перехожу к тому, что я знаю и что вижу, какова сейчас семья в России, то сравнить семью в России за небольшим исключением поразительных и удивительных семейств, которые сохранили в себе что-то тургеневское, - это трудно себе представить. Я знаю, на основании советской статистики, что в России женщина в среднем имела в течении своей жизни по меньшей мере семь абортов. Часто бывало так, что не было в семье детей, а аборты были. Семьи эти часто именно из-за этого разрушались, люди расходились. И разговоры велись о том, что вот ребенок, скажем, родился от первого брака, или от такого-то брака, или Бог знает какого, или без брака вообще. Вот что получилось в результате всего того, что принес с собой большевизм в Россию. Семьдесят пять лет не прошли даром.

И надо сказать, что это состояние, это жуткое и неверное понимание зачатия и рождения ребенка является просто преступлением против всей нации, всего народа, всех людей. Чего мы достигли? Мы достигли того, что, как специалисты говорят нам, теперь в России демографическое состояние ужасное, потому что смертность больше, чем рождаемость. Одна из причин смертности - это тяжелые экономические условия. Кроме того рождаемость падает - в результате абортов тоже, и такого отношения, и совершенно неверного толкования, которое относится больше к 19-му веку с точки зрения научной, чем к двадцатому. Речь идёт о том, что якобы зреющий в утробе матери младенец еще не является человеком, и потому его можно убить. Когда родится, тогда нельзя, тогда это убийство и преступление. А ребенка в утробе матери - можно? Почему? На том основании, что он еще не человек. Это неправда. Наша современная наука говорит очень определенно, что это неправда. И почему мы это знаем? Совсем недавно уже, действительно, на памяти всего нашего теперешнего поколения, и даже совсем молодых людей, начала развиваться генетика. Генетика ясно и определенно показывает, что зачатие обретает в себе жизнь сразу, мгновенно, как только соединяются мужская и женская клетка в утробе матери, начинается жизнь нового человека на Земле, и что этот человек имеет уже в своем ДНК код, особый код личности, и не только личности, но и семьи; и не только семьи, но и данной страны или того или иного народа и вообще человечества. ДНК - это человеческое зерно, микроскопическое, в котором все заключено - всё такая особая таинственная рукопись, рукопись, да, как будто рукой написано. Там все записано особым способом, генетическим, которым природа создала по Божьему велению.

И в этом отношении, действительно, человек уже имеет в себе свой характер, который будет после его рождения, и который проявится, и в течении всей жизни будет именно типичным для него, для его личности, характером. А откуда это слово "характер"? Это греческое слово "характир", то есть буквально рукопись. Видите, еще с древних времен, уже до всяких ген и ДНК люди уже понимали, что характер человека заложен как рукопись, что эта рукопись дана и задана человеку, который рождается в этот мир и который приходит в этот мир, в рождении, становится ребенком. Постепенно вы видите в нем и черты лица, и многие его те или иные действия, и попытки разные, и шалости в том числе, и веселье и горе. Еще с детства начинает быть всё больше и больше видна эта рукопись, этот характир по-гречески, характер по-русски.

И вот, когда я думаю о семье, о своей собственной семье, и всех моих переживаниях всвязи с этим, и как Господь вел нас в этих условиях, когда я вижу все вот эти печальные, данные нам этим несчастным нашим 20-ым веком уродливые семьи, и тут я должен сказать то, что, конечно, я говорил об Англии. И могу сказать, во Франции и других странах, где я бывал, я тоже видел много чего. Хочу сказать, что западные семьи не лучше в этом отношении русских. Русские стали такими сравнительно недавно, то есть, если считать тысячелетнюю историю России и вообще Руси как таковой, значит, всех и Украину, и Белоруссию, которые пришли к нам сейчас через великие трудности, пришли из Киевской Руси. Сравнительно с этим далеким временем, что такое каких-то триста-четыреста лет американской истории по сравнению с тысячной историей России и Руси или полторы тысячи истории православной Грузии, например. Огромное историческое время. И поэтому я говорю, что это сравнительно недавно все началось в этих странах, которые праздновали недавно тысячелетие и больше. Вот такое положение с семьями. И сейчас, если мы все не сделаем все, что мы можем для того, чтобы возродить настоящую, хорошую, крепкую, любящую, достойную семью в России, и у нас не появится, действительно, так же много детей как их бывало в девятнадцатом веке и раньше, то можно сказать, что русский народ уже сейчас предобречен на вымирание. Нам надо сейчас, сейчас, пока не поздно, опомниться.

Я знаю, что церковь наша теперь очень заботится об этом, но всем людям и церковным, и нецерковным в этом надо сотрудничать вместе - это вопрос жизни и смерти целого народа и не только народа, но и каждого в отдельности. Потому что мы знаем случаи такие, что в бездетной семье вдруг рождается один ребенок; и именно потому, что он только один, он полон недугов и не доживает даже до зрелого возраста. Поэтому семья должна быть сегодня главной целью всякого любящего свое отчество человека и, уж конечно, всякого христианина.

Конечно, есть оправдание многому. Якобы не всё это только от какого-то распутства. В несчастной России, в страждущей стране нашей, вот уже сколько десятилетий жизнь сложилась такая тяжелая и экономика в страшном кризисе, то, конечно, понятно, что вступающие в брак люди, естественно, боятся ответственности, боятся рождать детей в этих условиях и говорят: нам самим иногда нечего есть, а где уж тут большую семью или так, как это было раньше в девятнадцатом и других веках. Да, это верно. И поэтому я никого не упрекаю, никого не обвиняю. Я только констатирую факт, больше ничего, грустный факт, но еще конечно тяжелее сознание, что есть внешние условия, которые это вызывают.

Хочу немножко поделиться личным и семейным опытом, что наша семья зародилась во время Японской войны и, может быть, год или два до этого, потом во время Великой войны и затем во время беженства. Моя мать, - я обратил внимание, - была беременная как раз во время нашего беженства. И ее спрашивали: как это так, ведь сейчас в таких условиях как же рождать ребенка, где, когда, как? Ее ответ был всегда один и тот же: Бог даст детей - даст и на детей. Я должен сказать, что эти ее слова оправдались полностью! Наша семья состояла из отца, матери и восьми человек детей в самую лютую эпоху революции в России, беженства из России, устройства жизни вне России; и все остальное было абсолютно не для того, чтобы иметь возможность детей. Но вот моя мать так говорила. У нее была особая психология и особая философия. И она в этом не была похожа на других. И вот получилось так, что ни один из нас восьми человек детей не остался без хорошего образования, которое дали нам родители. Родители много работали. Я очень хорошо помню, как они вдвоем ездили с образцами английских костюмов по по городам Югославии и продавали там. Заходили в дома, предлагали, уезжали на два-три дня. Мне тогда было 14 лет. Меня оставляли с малышами, которые все еще были дома, а старшие были уже где-нибудь в школах, в институтах. И вот так мы выжили, и все получилось, слава Богу, хорошо, несмотря на все трудности.